– Еще такой факт, – сказал Кузнецов в заключение. – Три дня назад, 24 августа, в базу Северного флота пришла группа принятых в Англии кораблей в составе линкора «Архангельск», восьми эсминцев и одиннадцати больших охотников. Вышли они еще пятнадцатого числа…

– Успели, значит.

– Да, успели, – Кузнецов иронично посмотрел на остальных. – Миноносцы старье, но вполне еще могут бороться с подводными лодками, а линкор – это просто звезда Арктики. Теперь с наскока север не взять.

– Когда он будет готов? – Сталин прищурился на наркома, наставив на того черенок трубки.

– К фактическому применению главного калибра – через месяц. Англичане не верили, что мы матросов прислали его принимать, сказали, что это переодетые инженеры.

– Это замечательно, товарищ Кузнецов, – Сталин снова начал ходить вокруг стола. – У меня такое предчувствие, что он нам очень пригодится.

– У меня тоже, – не очень почтительно усмехнулся адмирал. – Месяц назад я считал, что лучше бы они нам дали еще эсминцев, по весу…

– А теперь?

– А теперь не считаю. В сентябре мы еще один эсминец должны были принять.

– Не дадут…

– Да, теперь не дадут, – как эхо отозвался Кузнецов.

В наступившей паузе было слышно, как Василевский, глубоко задумавшись, постукивает по блокноту тупым концом карандаша.

– Я не знаю, сколько точно у нас есть времени, – слова Сталина прозвучали очень тихо. – Скорее всего, сентябрь мы еще имеем. А может быть, и начало октября… – Он ненадолго замолчал, а затем повернулся к Василевскому:

– Товарищ Василевский, как бы вы отнеслись к возможности слегка притормозить продвижение наших войск на запад?

Маршал бровью не повел на столь неслыханное предложение, хотя явно не ожидал его – поскольку ответ обдумывал минуты две. Сталин не торопил.

– Ни один военный от лишнего времени никогда не отказывался, особенно в наступлении, – наконец ровно выговорил Василевский. – Тылы, конечно, растянуты, и даже система снабжения «на себя» не вечна и скоро может выдохнуться. Лишние две недели позволили бы нам сконцентрировать силы, пополнить бронечасти и пехоту в дивизиях второго эшелона, да и всем остальным, – маршал посмотрел на Новикова, – время тоже нужно, судя по сегодняшним докладам.

Размышляя вслух, он мерно кивал головой, словно подтверждая каждую фразу отдельным кивком.

– С другой стороны, немцам это также позволит наконец-то произвести переформировку, перебросить дополнительные части с Западного фронта, попытаться создать новые рубежи обороны, прорывать которые придется потом со значительными усилиями…

Маршал снова помолчал.

– Я предлагаю несколько замедлить темп на южном направлении, все же не останавливаясь совсем. Просто перенести тяжесть действий на север. Немцы оставили Грецию, что позволит им несколько усилить свои позиции в Югославии. Поэтому замедление нашего продвижения здесь будет выглядеть вполне логично – выдохлись, мол…

– Так.

– Тем временем можно постепенно нарастить нашу ударную мощь и усилить давление по линии Восточная Пруссия – Киль.

Замолчав, Василевский посмотрел на Сталина.

– Все это, конечно, теория, – подытожил он после паузы. – Но если бы мне нужно было выгадать время за счет некоторой потери темпа, я бы предложил именно этот вариант.

– Согласен. Даю вам два дня, чтобы представить более подробные предложения. Доложите вместе с товарищем Штеменко. На сегодня предлагаю закончить. – Все посмотрели на часы, шел уже третий час ночи. – Товарищ Новиков, через неделю отчитаетесь, что сделано по частям ПВО.

– Так точно, товарищ Сталин.

Негромко переговариваясь, все вышли из огромного кабинета, оставив «хозяина» стоящим лицом к огромной, занимающей всю стену, карте европейской части СССР. Первое, что Новиков сделал, добравшись через час до своего кабинета, это приказал соединить себя с Федоровским. Того пришлось сначала искать по кронштадтским дежурным телефонам, потом будить, и за это время Новиков сам почти заснул. Наконец ему доложили, что Федоровский на проводе.

– Григорий, солнце мое, ты там спишь, соколик, а?

Голос Новикова не обещал ничего хорошего, и полковник не позволил себе ни единой сонной нотки в голосе – после подобного вступления она могла дорого ему стоить.

– Никак нет, товарищ главный маршал, уже не сплю! – бодро отрапортовал он, внутренне сжимаясь в предчувствии большой головомойки.

– Не спишь, сокол мой ясный, все трудишься, так?

Новиков явно растравлял себя, но помогать ему сорваться у Федоровского не было никакого желания, поэтому он предпочел не проявлять в разговоре инициативы.

– А вот нарком сказал намедни, что ты спишь там целыми днями, а? Спишь ведь?

– Не сплю, товарищ главный маршал!

– Ой, спишь! Ой, спишь, моряк береговой! Думаешь, «капусту» нацепил, так со мной можно и отдохнуть, полено сосновое! Мной сегодня чуть задницу не вытерли, одного слова бы хватило, и я поехал бы к тебе старшим помощником младшего пристяжного большой аэродромной лопаты! Почему группа не готова? Почему, я тебя спрашиваю!!!

– Товарищ главный маршал…

– Я знаю, что я главный маршал! Я тут такой главный маршал, что сдохну скоро от этого маршальства! Или возьму вот и с Савицким поменяюсь, милое дело! По-че-му не го-то-ва а-ви-а-груп-па?!!

– Да готова уже!

– Ни хрена!

– Готова! Практически все летчики сдали зачеты, палубная команда отработала большинство нормативов. Оставшееся – дело одной недели!

– Недели? Недели? Ух, ты моя умница! А кто сказал тебе, заяц, что эта неделя у тебя есть, а? Кто это там такой умный выискался вдруг? Может, его сюда к нам, чтобы жизни поучил?

– Товарищ Новиков, – Федоровский понял, что маршал в гневе может и срубить буйну голову и останавливать его теперь надо быстро.

– Я знаю, что мы выбились из графика, и моя вина в этом есть. Но это отставание минимально. «Чапаев» три дня простоял в сухом доке, полетов не было, поэтому график и сбился. И палубные команды тренировать тоже не могли, потому что корабль был забит рабочими, все как сумасшедший дом выглядело!

– Вот в это верю! Вот про сумасшедший дом верю на сто процентов! – главный маршал авиации пристукнул ладонью по столу. – Слушай меня, Григорий, и запоминай, что скажу, будто еврей молитву. Группа должна быть готова к действиям с палубы в любую минуту и в любой момент. На твои нормативы и зачеты я плевал, мне надо, чтобы когда над «Чапаевым» появится любая тварь с крыльями – «рама»[42], кто угодно – через пять минут она была бы сбита на хрен, понятно?!